Сергей Минцлов - Приключения студентов [Том I]
У стены черной лентой сидели, а частью лежали на земле или прогуливались множество молодых и пожилых людей; черные бороды у иных достигали до груди, из–под колпаков и широкополых шляп свисали на плечи длинные волосы; одежды преобладали черного цвета; у большинства они были достаточно потрепанные, а зачастую и рваные.
Встречные с любопытством разглядывали Марка, опустившего глаза и скромно пробиравшегося ко входу в аудитории; он по крайней мере на голову превышал всех ростом.
Находившаяся под серединой амбара неширокая каменная лестница вела довольно глубоко вниз. Тяжелая, облупленная железная дверь, находившаяся в конце ее, стояла распахнутой.
Марк обогнул кучку студентов, игравших в орлянку, затем кружок игроков в кости и быстро сбежал вниз; там он очутился в пустой и полутемной комнате с несколькими дверями; и слева и справа слышались невнятные одиночные голоса, произносившие речи.
Марк постоял немного, затем осторожно приоткрыл одну из дверей и заглянул в нее; представившаяся картина поразила его.
Громадное, где–то в бесконечности и мгле тонувшее помещение было наполнено черными тенями людей; окошки слева пронизывали прозрачные, золотистые столбы солнечного света и то здесь, то там пылали выхваченные: из сумерек отдельные фигуры и группы студентов; все они полулежали либо сидели в разных позах на полу, на соломе, а кое–где и на деревянных скамьях и чурбанах. В ближайшем конце аудитории возвышалась кафедра, имевшая вид рюмки с широкой приступкой кругом ножки; в ней, будто в купели, сидел профессор, видный только до половины; его облекала черная мантия с кистями на плечах; на голове торчала какая–то необыкновенная не то корона, не то колокол с длинною рукояткой.
Студенты морем заполняли все остальное помещение. У окон, с необделанными аспидными досками и грифелями в, руках, будущие ученые усердно записывали лекцию. Ближайший из писавших сразу привлек к себе внимание Марка: он работал, высунув и прикусив кончик языка; лохматая готова его была склонена набок, длинные волосы лежали на доске и обметали ее.
Марк прижался к стене и напряженно стал слушать; глаза его освоились с полутьмой и он хорошо разглядел профессора — лицо у того было горбоносое, обритое, худое и казалось монетой, на которую смотрят со стороны ребра. Говорил он медленно, громко и важно. Речь шла об астрологии в связи с медициной.
— Если вы видите, что Юпитер и Марс начинают сближаться друг с другом, — знайте, — это предвестие плохое: встреча этих планет влечет за собой появление на земле мора, болезней и всяких бедствий; встреча Венеры и Марса знаменует сильные дожди; Юпитера с Меркурием — обещает бури и грозы, а самое страшное — это сближение Сатурна и Юпитера — оно чревато бедами, сулит чуму и всякие моры. Соединение трех планет в знаке Рыб вызывает смуты и распри!
— Как я вам уже объяснял, планет, не считая солнца и луны, имеется всего пять: это Юпитер, Марс, Сатурн, Меркурий и Венера. Они управляют всею жизнью на земле и потому истинно ученый медик прежде всего должен знать их действие на человека и на природу; призываемый к больному, он обязан в серьезных случаях прежде всего осмотреть небо и определить отношение планет к звезде больного — если он, конечно, из знатного рода. Если будете иметь дело с незнатными, то вместо этого прописывайте касторку; простому люду она заменяет гороскопы!
Луна оказывает чрезвычайное влияние на человеческий организм: кровь, мозги и жидкие части тела всецело находятся в зависимости от силы ее действия, поэтому полнолуние имеет особенное значение в критические дни болезни.
Твердо запомните, что самое мощное воздействие на сердце производит — солнце; на мозг и кровь — луна; на печень — Юпитер; на селезенку — Сатурн — он вызывает черную желчь и меланхолию; на легкие — Меркурий…
Гулкий удар в подвешенную на улице бронзовую плиту прервал лекцию; аудитория зашевелилась и разом наполнилась говором; профессор сошел с кафедры и затерялся в окружившей его толпе студентов. Несколько десятков человек обступили Марка и принялось расспрашивать — кто он и откуда.
Марк знал, что главный предмет преподавания в Болонье — юридические науки, но новые товарищи сообщили, что в университете проходятся, кроме того, и семь свободных искусств — тривиум и квадриум; видя недоумение Марка, они пояснили, что тривиум состоит из трех наук — грамматики, риторики и диалектики, а квадриум — из арифметики, геометрии, астрономии и музыки.
— Законы мне не надобны!.. — проговорил Марк.
— Самое хлебное дело!.. — отозвались голоса. — Посмотри, как хорошо живут все судейские?
— Поступай на тривиум!.. — сказал кто–то. — Будешь философом!
— Лучше всего иди в оруженосцы к богатому рыцарю и займись джострами!..[4] — насмешливо посоветовал четвертый. — Ишь ты какой здоровенный!
Несколько человек засмеялись: Марк, плохо разбиравшийся в словах новых товарищей, смутился и стал оглядываться, как бы выискивая лазейку для выхода из кольца окруживших его зубоскалов.
— Нет уж, я в тривиум!.. — произнес он. — Только вот как же с грамматикой быть: ведь она запрещена папами?..
Раздался хохот.
— Э, брат, да ты сто лет тому назад родился, должно быть?.. — заговорили кругом. — Откуда этот чудак взялся…
Двое рослых, рыжих, как огонь, студентов, стоявших чуть поодаль и прислушивавшихся к разговору с новичком, вмешались в толпу товарищей.
— Ты из Германии?.. — спросил по–немецки один из них, плотный молодец с веснушчатым лицом и бело–желтыми жгутами висячих усов, имевшими вид моржовых клыков; брови его были такого же цвета.
Лицо Марка просияло.
— Да, я из Баварии!.. — ответил он на родном языке.
— Ступай за нами; мы тебе все объясним и расскажем!..
И три отметных головы словно поплыли к выходу над морем черных и смуглых итальянцев.
— Меня зовут Мартин!.. — сообщил усач. — А это Адольф из Швабии.
Мартин расспросил Марка о его намерениях и одобрил его выбор факультета; Марк узнал, что о помещении ему беспокоиться нечего, так как чуть не сплошь все обитатели окрестных домов сдают у себя комнаты и целые квартиры студентам и что такие помещения именуются коллегиями.
Прежде всего надо было выбрать профессоров и записаться к ним; Мартин, сопровождаемый как тенью безмолвствовавшим Адольфом, провел Марка в небольшую каморку, ютившуюся в том же подвале. Под единственным окном ее сидел, склонившись над толстою книгой, невысокий монах, облаченный в серую рясу; услыхав шаги, он поднял черные глаза и кивнул вошедшим в ответ на поклон их.
